2003 год

Из грязи в князи. «Пит хавает». Жадность — это плохо? Появление агентской сети и удушение конкурентов. Деньги не пахнут, но и на себя времени нет. Эй, начальник! Преступление и наказание. Эдип, и всемирная история инцеста. Резкий способ «завязать». «Дедушки». Средиземноморская колония авмов. Как правильно разрушить одни отношения, и как сохранить другие.

Развлекаемся вместе с Адептом

Если помните, в прошлом году я был должен Женьку и Саше огромную сумму в четыре тысячи долларов. Так вот, я отдал её раньше срока с невероятной легкостью, закрыв отвратительную страницу своего глупого долга одним махом. Наши пути основательно разошлись, и за все последовавшие годы мы видели друг друга лишь пару раз. Тогда я уже начал жить совершенно по-новому.
   Буквально в одночасье деньги потекли рекой, и меня обуяла жадность. Я с удивлением и радостью осознал, что заказчиков мало волнует качество снятого мною материала, и я сделал ставку на количество. Я стал сознательно снимать откровенно дешевую и низкокачественную порнографию, зачастую обходясь «фэйком» — имитацией проникновения и полового акта. Ролики получались ужасными. Хуи моих актеров на съемках могли вообще не вставать, за исключением коротких крупных планов. Унификация принесла свои плоды, и я снимал по двадцать роликов в сутки, пока конкуренты возились с двумя-тремя. Но у дрочеров, а, соответственно, и у заказчиков, это не вызывало никаких претензий. «Еще, еще!» — голосили заказчики, и я выдавал так, как выдавали в пятилетки. Цель полностью оправдывала средства.
   Тогда еще всю работу — от поиска заказов до организации съемок — я выполнял сам, отводя на сон два-три часа в сутки и питаясь гамбургерами. Появление агентской сети по поиску моделей немного облегчило ношу, но все равно я работал на износ.
   Несмотря на то, что объем поступающих заказов значительно превышал мои рабочие возможности, и съемки были расписаны на несколько месяцев вперед, я брался за все. На рынке появлялось все больше начинающих контентщиков, и я безбожно душил их конкуренцией. Я прикармливал агентов, уверял заказчиков в том, что я — лучший, что я снимаю быстрее, качественней и лучше разбираюсь во всех тонкостях. Естественно, мне приходилось соответствовать заявленному, что я и делал, вкалывая, как ломовая лошадь. В итоге я практически поделил рынок между собой и иностранными контентщиками, оставив конкурентам лишь самые банальные мэйнстримовые ниши.
   Совокупность этих факторов давала фантастический результат, оседавший на счету крупнейшего российского банка горой денег. Никто, из обслуживающих мой счет, не задавал мне никаких вопросов. Мой месячный доход стал исчисляться многими тысячами долларов. Другое дело, что мне было некогда их тратить. За весь год, в редкие свободные дни, я лишь успел приобрести три автомобиля — Mersedes E-class, Lexus LS и Jeep Grand Cherokee, и переехать в шикарную квартиру на Невском проспекте.

Самый живой журнал

Простая и гениальная идея, приносившая много денег своим вкладчикам — порнографический блог. Такие «блоги» велись от имени одной модели, и были очень привлекательны для дрочеров. Этакая «девушка по соседству» регулярно постила отчеты о своих сексуальных похождениях, сопровождаемые видеороликами, запечатлевшими самые пикантные моменты. Мнимая «доступность» модели очень возбуждала, подтвержденная её всегда новыми партнерами, позиционируемыми как «случайный знакомый» или «новый сосед сверху».
   «Привет. Меня зовут Петя, мне девятнадцать лет, я очень люблю секс и постоянно трахаю разных девочек. Я решил поделиться этим с вами, и буду выкладывать фотографии и видеоролики, потому что мне это в кайф». Примерно такие вступительные речи и фотография модели помещались на главную страничку сайта-блога.
   Одним из самых раскрученных сайтов был Sweet Kelly. Келли — реальная американская девушка, которую продюсировал её муж. Ей было около двадцати лет, и она закатывала умопомрачительные оргии, одни описания которых приводили дрочеров в состояние сексуальной озверелости. Раз в неделю она транслировала свои игры «вживую», и была очень интерактивна, общаясь на форуме. Причем, общение это не носило характера контекстной рекламы. Она спокойно могла послать на хуй того, кто ей не нравился, и мило щебетала со знакомыми. Все это создавало стойкий образ развлечения для души, нежели бизнеса для денег. Именно это и было самой привлекательной «фишкой» её блога, не говоря уж о том, что она была хороша собой.
   Это был один из первых мощных проектов подобного рода, напичканный всякого рода сервисами, и приносивший его владельцам огромные деньги. Продан он был за многие миллионы долларов.
   Я делал подобный проект на гей-тематику. Его участниками были три молодых парня, у которых был фетиш — знакомиться и трахаться прямо на улицах города, в укромных уголках. Между собой они, по легенде, поебывались редко, и были сосредоточены именно на «случайных знакомых».
   Как видите, такой тип сайтов основывался на одной или нескольких эксклюзивных моделях-звездах. Поиск и оплата таких моделей стоили очень дорого, но и оправдывали себя с лихвой.
   Самый бюджетный российский блог был создан в Москве, очень крупным игроком на рынке порнографии. Под девушку Машу сняли шикарнейшую хату с видом на Кремль, и сделали серьезный портал, основанный на «живой» трансляции через вэб-камеры. Естественно, там был и форум, и подписки на новости, и текстовый блог, на который работали специальные «писаки». Получился этакий проект «За стеклом», в котором в любой момент можно было посмотреть, чем же там занята девушка Мэри.
   Все было сделано шикарно и шедеврально. Качество трансляции было самым высоким, а Мэри была просто сногсшибательной красоткой и развратной сучкой. Проект, однако, просуществовал несколько месяцев, и начал загибаться. То ли вид на Кремль дрочеров смущал, то ли мысль о том, что девушка находится за океаном, и нифига не доступна, в отличие от Келли.
   Мне кажется, что отрицательно подействовал фактор «клиент всегда прав», вбиваемый в моделей отечественными боссами, и их собственная апатия. Келли была очень естественной и живой. Она матюгалась, у неё бывали депрессии, месячные и прочие «минусы». А Мэри, по сравнению с ней, выглядела куклой. Ей говорили «ты мерзкая шлюха!», а она в ответ— «тебя это возбуждает, сладкий?». Нет, конечно. Нихрена не возбуждает. Если уж реалити-шоу, то нужно быть реальной, человечной. А когда видишь просто согласную «давалку», то желание общаться, необходимое для успеха интерактивного блога, пропадает. Есть даже такой феномен в вэб-кам студиях — девушки, которые не раздеваются, а просто умело флиртуют с дрочером, зарабатывают значительно больше тех, кто сразу переходит к «телу».
   Такой провал в общении, переигрывание и неестественность отечественных проектов привели к их непопулярности и исчезновению. Такое вот реалити-хуялити.

Начальник

Тогда же я понял, что объем солидности моего бизнеса превысил критическую отметку, до которой нам приходилось арендовать или находить помещения для съемок другими способами. Количество технического обеспечения норовило превратить мою квартиру в склад пополам с видеомонтажной мастерской. Хотелось заменить переезды на смену декораций, а оборудование разместить, как положено, а не «лишь бы не мешало». И я пришел к выводу, что мне необходима большая студия.
   Нет проблем. Я арендовал её в историческом центре города. Из неё был прекрасный вид на достопримечательности, она была огромной и свежеотремонтированной. Что еще нужно для счастья?
   В пяти комнатах разместились офис, несколько съемочных площадок, монтажная мастерская и несколько вэб-камер. Все сразу встало на свои места, кроме одного.
   Как вы помните, на тот момент в городе работало огромное количество вэб-камерных студий, и это не могло ускользнуть от лихих работников бюджетной сферы — я говорю про милицию. Бандиты, к тому времени, представляли даже меньшую головную боль, нежели правоохранительные органы, которые не останавливало даже отсутствие законодательной базы и состава преступления. Двери студий срывались с петель, администраторам и моделям навешивались правоохранительные пиздюли, аппаратура конфисковалась, и буденновцы, скрипя шинами, срывались на базу, шелестеть реквизированными ассигнациями. В студиях же залечивали пиздюли, закупали аппаратуру и продолжали свой нелегкий труд. Ни одной студии не было закрыто. И даже те студии, которые «выносили» под чутким надзором журналистов и телекамер, официально искорененные с лица нашего прекрасного города, открывались в том же самом месте. Модели по утрам радостно тыкали пальцами в новостной выпуск: «О, сма-ари, меня ведут!». Повторюсь, что вся статистика по закрытым так называемым «притонам» — полное фуфло.
   Конечно, Петербург — большой деловой город, в котором сажать, закрывать, и вообще напрягать кого-то всерьез было невыгодно и лень. Столь категоричные меры могли быть продиктованы только личной неприязнью, всегда являвшейся уделом неделовой и бандюковатой периферии. Так случилось, например, с достаточно известным фотохудожником Галицыным — прецедент получил широкую огласку, так что просто «погуглите» официальную версию. Неофициальная сторона дела такова — он хотел жить там, где хочется, и делать то, что хочется. Он даже не снимал экстримного контента и не занимался ничем противозаконным. При этом он действительно талантливый фотохудожник, снимавший фотоэротику очень высокого качества. К несчастью, он зарабатывал ощутимые деньги, которые в том городе, где он жил, были баснословными. И вот, когда он изрядно намозолил глаза всем тамошним «царькам», ему устроили рейд, в процессе которого «обнаружили» кучу героина и детского норно…
   Галицын, безусловно, сел. Он писал письма самому президенту, не понимая, что идти против вертикали власти опасно и бесполезно, где бы это не происходило — в Урюпинске или Москве. Те, кто устраивал рейд, кто сочинял официальную версию, и кто просто работает в этом бизнесе — все они прекрасно понимают, что больший идиотизм даже выдумать сложно. Но вот парадокс — обыватель спокойно верит в то, что солидный деловой мужчина, художник, хранит у себя килограммы героина и детскую порнографию. Но ведь он же не туповатый продавец дисков с питерского рынка-развала «Юнона», какие «садились» за свой товар пачками. Галицын такое даже руками трогать не стал бы! Так почему же люди верят в подобный бред? Да как раз потому, что мифы о порно работают в бесхитростных умах похлеще наркотика. У тебя много денег? Ты снимаешь «ню»? Наверняка сутенер, извращенец и «герычем» торгуешь прямо в дровяном сарае, который у тебя построен из золота, и стоит на костях христианских младенцев. Свят-свят-свят!
   Если политика можно назвать проституткой, по роду его финансовой деятельности, то общественное мнение можно сравнить с девушкой — носителем синдрома Дауна, которая раздвигает ноги перед каждым, кто заинтересован, просто потому, что она готова и хочет.
   Вобщем, случается разное, и я захотел обезопасить себя от этого «разного». Я пообщался с серьезными людьми, и они, в свою очередь, порекомендовали меня впечатляющему чину в ОБЭП, человеку в генеральских погонах. Назовем его условно — Пал Николаич.
   Мы встретились в ресторане на проспекте Римского-Корсакова. Пал Николаич оказался абсолютно благообразным, солидным и даже импозантным мужчиной, лет пятидесяти, никоим образом не похожим на «мента». Он был хорошо одет, приятен в общении, спокоен, и более всего напоминал топливного магната. Мы поздоровались, расположились за столиком, и Пал Николаич попросил меня раскрыть суть дела. Он сразу предупредил, что понятия не имеет о структуре подобного бизнеса, и, в целом, ему даже интересно выслушать и вникнуть в некоторые детали.
   К такому повороту я был несколько не готов. Я имел опыт общения с ментами — как с нижними чинами, так и с высокими. Весь деловой разговор всегда сводился к краткому описанию сути желаемого, в ответ называлась сумма и, в зависимости от неё, либо начинался торг, либо общение прекращалось. Пал Николаич же выглядел искренне заинтересованным. Я удивился, но совершенно откровенно и на чистоту рассказал ему, чем я занимаюсь. Рассказал, что это настоящее порно, расписал жанры, которые я снимаю, и «ниши», к которым они относятся. Обрисовал съемочный процесс и посвятил его в некоторые тонкости, типа взаимоотношений внутри съемочной группы.
   Пал Николаич слушал очень внимательно и вдумчиво, задавал уточняющие вопросы. Например, его интересовало — пользуются ли модели презервативами, нет ли элементов принуждения или насилия, как мы питаемся на съемках и тому подобное. Он отнесся к моему рассказу с удивительным любопытством и интересом, не как мент — «тыщща баксов в месяц, и все в ажуре!» — а как человек, к чему-то необычному и новому. Это было очевидно, и я был заинтригован, испытав чувство уважения к такому социально-позитивному подходу. Особо его интересовали вопросы вовлеченности наркотиков и несовершеннолетних в съемочный процесс. В принципе, он разобрал по косточкам те самые мифы о порноиндустрии, которые я зафиксировал в начале книги.
   Наконец, получив исчерпывающую информацию, Пал Николаич подвел свое резюме. Он сказал, что ничего плохого в моей работе он не видит. Более того, он считает, что я представляю собой положительное звено в «пищевой цепочке» бизнеса, предоставляя рабочие места тем, кому сложно добиться стабильности в наши сложные времена — студентам, иногородним и прочему финансово неустроенному контингенту. Он отметил, что молодежь в современном мире склонна податься в проституцию, наркоманию и бандитизм. Я же даю возможность подзаработать неплохие деньги всего лишь занявшись сексом перед камерой и получив оплату непосредственно после съемки. Он сказал, что это прекрасно и замечательно. Да, есть нюансы — работа не совсем обычная, и для его понимания даже странная. Но он понимает, что такое безработица в среде молодежи, поскольку у него самого недавно выросли отпрыски, и он уделяет их жизни большое внимание.
   Он понимает, что порно, как явление, существует и будет существовать, и искоренить его невозможно, а можно лишь делать вид, что ты его искореняешь, и показывать это по телевизору. С другой стороны, куда разумней не дать ему вырастать на криминальной основе, позволяя работникам порно вести «человеческую» деятельность в «человеческих» условиях. Если снег нельзя остановить, то давайте оденемся потеплее, и будем ему радоваться. И, да — такой этически и юридически незапятнанный вариант он поддержит даже в области своей личной морали, среди двух зол выбрав меньшее.
   Резюме свое Пал Николаич заключил тем, что, поскольку никакого криминала в моем рассказе нет, он с радостью решит какие-либо проблемы, которые могут у меня возникнуть. Естественно — не безвозмездно. В этой связи он отметил, что не собирается каким-либо образом провоцировать проблемы, дабы заработать. Но если он узнает, что у меня есть какие-то наркотики, дети или еще что-то омерзительное, он засадит меня собственноручно.
   Так как всего «омерзительного» я старательно и успешно избегал, то лучшего мне и желать не приходилось. Спустя час после начала встречи я от души поблагодарил его за этот впечатливший меня разговор, мы пожали руки и разошлись.
   Все же не думайте, что я встретил ангела в погонах. Подобное «чудо» покоилось на базе хорошей материальной выгоды и серьезных знакомств. То есть открыто послать меня он не мог. Самое большее — он мог назвать заведомо неприемлемую цифру вознаграждения, от которой я бы отказался сам. Кроме того, я сумел показать ему что-то новое и необычное, что его, просто напросто, «прикололо». Думаю, случись этот разговор без каких-либо рекомендаций, в его кабинете и по другим причинам, будь я обыкновенным «хуем с горы», я был бы совершенно в ином «шоколаде». Но я был Адептом с крепкими связями и интересным бизнесом. К Адепту Пал Николаич был благосклонен.
   И действительно, под патронажем Пал Николаича у меня никогда и ни с кем не было проблем. У меня не возникло ни единой причины обратиться к нему за помощью, хотя номер его телефона постоянно висел в кухне моей студии, чтобы в любой момент находящиеся в ней могли сообщить о неприятностях напрямую. Не знаю, его ли это заслуга, или мне просто повезло, но работать с его номером телефона на видном месте было очень спокойно.

Егор. Орудие возмездия

Егор работал в каких-то продажах, был бисексуалом, обладал приятной внешностью, манерами и спокойным характером, был эрудирован, начитан и очень обязателен. Он постоянно нуждался в сексе, и мог достигнуть в нем успеха, если бы не особенность, делавшая его совершенно несчастным. Егоркин пенис был невероятно огромным, в эрегированном состоянии напоминавшим батон колбасы «Докторская» длинной в двадцать пять сантиметров. Когда Егор раздевался догола, его внешняя гармония сразу пропадала, подавленная доминирующими размерами грозного «хобота» и двумя колыбахами кулаков. Обнаженная фигура Егора недвусмысленно сулила: «Выебу и отхуячу!» — и оба этих акта чисто внешне обещали стать для жертвы фатальными. Егоркина физиономия при этом жила отдельной от атрибутов мужественности жизнью, вечно сохраняя унылое выражение философствующего орангутанга.
   Мало кто из случайных партнеров Егора мог выдержать экзекуцию сексом. На знакомствах в клубах и на улице он давно поставил крест. Свидания заканчивались конфузами. Снять девочку или мальчика для него не представляло особого труда, но когда он приводил их домой и предъявлял им свою шнягу… Ему просто никто не давал. Он рвал любые предоставленные отверстия — влагалища, задницы и рты. И в этом не было его вины. Есть у членов такая особенность — дополнительно разбухать прямо перед эякуляцией. Член Егора, к тому же, перед началом акта не мог встать на сто процентов. Ему банально не хватало крови без того, чтобы забрать её от жизненно важных органов. Да еще и сами модели слезно просили Егора не возбуждать своего монстра до наивысшей степени, оставив его несколько вялым. Однако во введенном состоянии он находил какие-то скрытые резервы и достигал своего максимума, а потом еще чуть-чуть поддавал жару перед самым извержением. Последствия такого маневра с неподготовленным партнером бывали плачевны.
   Егоркин «крест» был массивностью мастодонта, который мог сутками стоять на одном месте, пожевывая листву с верхушек деревьев. Поначалу, с таким болтом и кулаками, я загорелся мыслью снимать его в рэйпах. Но на съемках выяснилось, что единственный акт агрессии с Егоркиной стороны, который не будет равен по движухе утреннему туалету сантехника Петрова — это если Егор своей елдой забьет кого-нибудь насмерть, отвлекая зрителя такой «изюминкой» от всепоглощающей медитативности происходящего.
   — Егор, ну постони немного! — говорю я.
   — М-м-м… Ы-ы-ы… — стонет Егор.
   — Блядь, кто так стонет?!
   — Я только так могу.
   Видимо поэтому Егор стал развивать себя в нетрадиционных областях секса, например — фистинге. Со свойственной ему вдумчивостью Егор садился на диванчик и погружался в самосозерцание. Так он мог просидеть от двадцати минут до часа, после чего был способен ввести в свой задний проход бутылку из под пива или шампанского практически целиком. Благодаря этому Егор очень подружился с Михаилом. Они были, как два кусочка паззла, которые идеально подходили друг ко другу. Когда они пересекались на съемках, то в перерывах между своими дублями с удовольствием предавались игре в «колечко и сваечку», в их случае носившей название «ракетоноситель и пусковая шахта».
   И все же я нашел применение Егоркиному «таланту» на съемочной площадке, успешно используя его в качестве орудия дисциплинарного возмездия. Когда кто-то из моделей срывал график работы свинским опозданием или прибывал на студию в нерабочем состоянии, он ставился в пассив с Егором. Я воплощал формулировку «начальство выебло» практически буквально.
   — Адик, прости, пожалуйста, у меня срочно разболелся зуб, пришлось нажраться, бла-бла-бла…
   — Ничего-ничего, бывает. Сегодня снимаешься с Егором.
   Модели трещали по швам и понимали, что подводить коллектив нельзя. Дисциплина крепчала на глазах.
   Бывали и необычные дисциплинарные огрехи, характерные только для моего бизнеса. Например, один недобросовестный гей прибежал на съемки, «забив» на предварительные процедуры промывания рабочего отверстия, в то время как каждая профессиональная модель должна блюсти порядок в орудии своего труда.
   В результате этой халатности случился инцедент. Снимая крупные планы, мне приходилось, если помните, находиться в считанных сантиметрах от эпицентра соития. Производственные травмы в таких условиях более чем возможны — то задницей по голове получу, то лягнут, а то и обрызгают чем-нибудь слегка. На этот же раз при извлечении пениса из заднего прохода, мои брюки окатило реактивной струей говна, что нанесло заметный ущерб даже моему прочному душевному здоровью.
   Виновник «лежал» под Егоркой недели три, постигая необходимость личной гигиены если уж не для себя самого, то для пользы общего дела. Моделям ведь тоже неприятно «толочь говно» в заднице у неряхи.

Инцест

Инцестом (англ. Incest— кровосмешение между родственниками) в порнографии называется ниша, имитирующая отношения между двумя поколениями ближайших родственников. Чаще всего это мамы с сыновьями и папы с дочерьми. Инцест — экстримная ниша сама по себе, и далее идут уже лишь усугубления — отцы с сыновьями, матери с дочерьми и различные групповые вариации.
   Соответственно тематике, у актеров должна быть очевидно большая разница в возрасте, дабы они соответствовали исполняемым ролям. Так же сценарий должен подразумевать, что герои ролика являются семьей и живут вместе, и завязка непосредственно сношения должна проистекать из какой-то совместной семейной деятельности. Например, папа дарит сыну мобильный телефон, тот целует папу, и они вдруг сразу начинают сосаться. Или сын пришел поздравить маму с Днем Рождения, а мама уже слегка выпила и готова к приключениям.
   Если какая-либо из этих установок не соблюдена, то ролик теряет свою инцестуальную ценность, либо вообще приходит в негодность в глазах клиента и дрочера. Эти же установки сужают рамки творчества в нише до такой степени, что изготовление инцест-контента превращается практически в конвейер.
   Расцвет инцест-ниши в мировой сети начался с личности, известной в определенных кругах под псевдонимом «Эдип». Эмигрант из России в Израиль, талантливый программист и вэб-мастер, он в девятнадцать лет создал свой первый инцест-портал, на котором стал зарабатывать просто неприличные деньги. Вскоре он развил бизнес до таких размеров, что каждый второй тематический ресурс в сети принадлежал ему, а категория «инцест» в кругу порнодельцов строго ассоциировалась с именем Эдипа, и вовсе не благодаря античной литературе. Эдип точно знал, чего хочет инцест-дрочер. На этом знании базировался его бешеный успех. Он всегда попадал в «десятку». Он был настоящим царем инцеста.
   А еще он был одним из крупнейших моих заказчиков. Я старался повысить уровень своих знаний, и мы много общались на тему инцеста. Однажды мне пришла в голову интересная идея — совместить вэб-камеры и инцест. Мол, «семейные пары» из разных уголков мира собраны под одной «крышей» некоего сайта, где они демонстрируют дрочерам свои утехи посредством вэб-камер.
   Я поделился этой идеей с Эдипом. Человек-инцест зашелся от восторга. Буквально за пять минут он обрисовал мне, какие золотые горы наворотит эта гениальная идея, и как в глубокой старости мы будем сидеть на выкупленной и герраформированной нами двумя Луне, поплевывая семечки в голубой ДИСК на небосклоне.
   Если Эдип сказал, что идея в области инцеста удачна, то это как в случае с Ноем — надо срочно начинать строить судно. Мы договорились, что будем в равных долях доходов, хотя оба прекрасно понимали, что Эдип вложит в работу раз в пять больше денег. Но идея была моей, да и в оффлайновой части проекта я разбирался значительно лучше. Поэтому я занялся студией, моделями и технической стороной, а Эдип взялся за построение сетевого дворца инцест-трансляций.
   Под базу была задействована моя студия в центре Санкт-Петербурга, та самая — под протекцией Пал Николаича. Туда были закуплены самые «последние» компьютеры и видеокамеры, протянут самый скоростной на то время выделенный канал, и приглашены самые отборные модели. Не забывайте, что, по легенде, это были мамы, папы, сыновья и дочери. Для моделей были придуманы развернутые легенды — откуда они, как им удалось прийти к открытому инцесту и в каких отношениях они с окружающим миром. Были изготовлены макеты документов, подтверждающих родство каждой пары, семейные фотографии, которые можно было демонстрировать дрочерам, и даже сами пары были подобраны по внешнему сходству.
   Эдип развернул огромную и очень грамотную рекламную компанию на партнерских порталах. Дорогостоящие анонсы обещали всем Эльдорадо. Через некоторое время общественность уже рукоплескала будущему проекту, а к Эдипу стояли огромные очереди из желающих продавать ссылки. На норнобизнес-бордах проект называли «открытием года», и даже номинировали на соответствующую премию еще до его открытия. Ажиотаж был более чем глобальным. Уже тогда считалось, что в области сетевой порнографии что-то новое выдумать практически невозможно. И вот — на тебе.
   Пол-года несколько аутсорсеров трудились над идеальным уголком интернета, где любитель инцеста мог почувствовать себя в раю всего за четыре доллара в минуту. Движок и дизайн создавались с ноля, лучшими программистами и дизайнерами, при том, что Эдип сам был, как Вы помните, талантливым программистом.
   В итоге Эдип создал два сайта — для классического и для гей-инцеста. Все было подготовлено, продумано и взвешено наилучшим образом. И мы открыли проект.
   Прошла неделя, прошла вторая, прошел месяц. Мы поняли — что-то не так. Наших доходов за это время хватило бы на гамбургеры. Однако, по расчетам, они должны были иметь астрономические размеры. Где-то мы просчитались, и хотя это было понятно нам обоим, мы продолжали угрюмо ждать финансового чуда, занимаясь прежними делами. «Семейные пары» моделей потихоньку плесневели, и больше спали, чем двигались. Надо было что-то решать, пока не наступило полное уныние. Не то, чтобы наши сайты не посещали стремившиеся к инцесту дрочеры. Отнюдь. Они валом валили в наши чаты, убалтывая операторов-переводчиков до ломоты в суставах пальцев. Но никто из них не хотел платить за видео. И эта тенденция была настолько ярко выражена, что я, наконец, понял, в чем состоял наш просчет.
   Инцест — это очень закрытая ниша. Её адептами, как правило, являются те, кто более или менее осознанно желают сексуально обладать своим родителем или ребенком. Я лично вступал в общение с такими людьми через наши чаты. Вы не представляете, насколько им трудно жить с подобным желанием, ведь оно со временем становится всепоглощающим. А поскольку общественная мораль категорически осуждает подобную связь, то к желанию добавляются всепоглощающие чувства вины и безысходности. Многие из этих людей практически живут в аду.
   Примером реального диалога может служить общение с американцем, утверждавшим, что ему четырнадцать лет, и что он хочет своего отца. Поскольку четырнадцать лет — это проблема, даже просто в чате, я лично попытался отвадить его от сайта. Однако парень был настойчив. Он утверждал, что ему на фиг не сдались онанизм и видеочаты, он просто хочет знать — как у меня получилось «трахнуть своего отца» (он думал, что общается с моделью). Парень был настоящим истериком. Официальную легенду он отверг сразу, назвав её неправдоподобной. «Если бы я зашел к папе в душ, то он бы меня на хуй послал оттуда, а не то, что — отсосать бы дал». На шутливое предложение — отыметь папу, когда тот заснул — он вполне серьезно ответил, что отец его за это убьет. Все попытки от него избавиться ни к чему не приводили, пока, наконец, он не закатил глобальную истерику и не заявил, что сам убьет отца, и трахнет его, пока тот еще «тепленький». Больше он у нас не появлялся, и я не удивлюсь, если он реализовал задуманное.
   Вот так-то. Представляете теперь, о чем идет речь? Идея рассматривания полового акта между членами чужой семьи — основа нашего проекта — не кажется таким дрочерам хоть сколько-нибудь привлекательной. Ведь они хотят члена именно своей семьи. И если инцест-видеоролик — это фиксированная и абстрагированная информация, которую можно интерпретировать в фантазию, представив, что вот это — моя мама, а вот я тут ей присовываю, то вэб-камера — это взгляд на чужие реализованные желания и счастье, которое творится прямо сейчас, обойдя тебя стороной. Мало кто из дрочеров стал платить деньги, чтобы посмотреть на это. Подавляющее большинство ломилось в текстовые, бесплатные, чаты. И не из скупости. Они задавали вопрос «как!?», как наши модельные пары пришли к такой свободе? Как они смогли признаться друг-другу, как они решили делиться этим с миром и как они себя вообще чувствуют? Дрочеров интересовали подробности их жизни, а не вид их полового акта. Дрочеры плакались нам в жилетку, закатывали истерики и умоляли помочь им преодолеть безвыходность.
   Вообще, подобная ловушка подстерегает многих контентщиков и авмов. Вы знаете, например, что всю гей-порнографию, в качестве режиссеров, снимают исключительно гетеросексуалы? И естественно, что рэйп и инцест снимают люди, которые так же не принадлежат к этим нишам в сфере своих сексуальных предпочтений. Наверное, только в гетеросексуальной порнографии встречаются режиссеры и продюсеры различных ориентации. О чем это нам говорит? Да о том, что большинство роликов в экстремальных нишах снимается практически наугад. Мы не можем полноценно почувствовать то, что хочет чувствовать дрочер. Мы можем только догадываться, и пытаться дать ему то, что, в нашем далеком представлении, соответствует идеалу. Нам всем стоит извиниться перед нашими экстремальными дрочерами, признавшись, что мы не понимаем их, хотя и очень стараемся.
   Итог был ироничен — мы вложили миллион долларов в службу психологической поддержки желающих инцеста. Вскоре Эдип стал избегать меня. По всей видимости, я стал для него причиной и свидетелем королевского фиаско в стенах собственного замка. Больше всего его терзало, что он, зная подоплеку инцеста до мельчайших нюансов, не смог предсказать такой вполне очевидной причины, обрекающей проект на провал. Он понимал, что большая часть вины за это лежит на нем, как на эксперте, предсказавшем проекту большое будущее.
   Я распустил инцест-моделей и отключил трансляции. Луна осталась невыкупленной.
   Однако этот опыт показал мне, что на инцесте все буквально помешались. Видеоролики продолжали пользоваться безумной популярностью. Согласно проверенному рецепту, я добавил в инцест педерастии, и получил курицу, несущую золотые яйца. Эти яйца валились из неё пулеметными очередями, с приятным чпоканьем. Она буквально гадила ими, не слезая с горшка, и мне оставалось только сгребать конвертируемый помет в закрома лопатой.
   Стремясь отбить вложения в инцест-камеры, я впрягся по полной. Все завертелось так успешно, что три года я работал без выходных. Когда я говорю «без выходных», то именно это я и имею в виду. Даже если у меня, в какой-то из дней, не было съемок, то я к ним готовился — искал моделей, выбирал интерьеры, составлял сценарии, общался с заказчиками, занимался монтажом и так далее. Я мало спал и много двигался. Я унифицировал процесс съемок до такой степени, что они, к примеру, могли успешно проходить одновременно в трех комнатах студии, но всего с одним оператором — мною.
   К концу четвертого года от переутомления у меня начала ехать крыша. Я вообще удивлен, что выдержал этот темп столько времени. На моих глазах, один за другим, слетели с катушек два моих администратора. Оба обворовали меня на незначительные суммы денег и сбежали туда, где их не нашел бы только парализованный. Я не держу на них зла. Для них это был вынужденный акт — вырваться из сводящей с ума производственной круговерти. Мне бежать было некуда, и, вместо этого, пришлось сбавлять темп, потому что периодически я стал подозрительно надолго задумываться о вечном. Такой путь приводил либо в секту, либо в Кащенко.

Тобин

Прежде чем стать моим администратором, Тобин, будучи геем, работал моделью, снимаясь у меня с самого начала бизнеса. Когда масштабы съемок разрослись, мне потребовался помощник, на которого я мог бы свалить организацию съемочного процесса — от поиска площадок до пинания персонала. Клич был брошен, перво наперво, среди моих же моделей, и Тобин взялся за это дело. Жил он тогда неподалеку от меня, был очень обязательным, и хорошо знал подноготную молодого петербургского гей-сообщества. К тому же у него был довольно действенный способ работы с моделями, который выполнял как дисциплинарную, так и кастинговую функцию — он их трахал, ко взаимному удовольствию. Или, например, не стоит у кого-то на съемке — так он взял, да пососал у модели, и все наладилось. Я себе такого, понятное дело, не позволял.
   Совсем скоро Тобин, к моей жадной радости, стал не просто администратором, но и вторым съемочным активом. Имея опыт обращения с аппаратурой, он снимал вполне приличные ролики. Через месяц испытательного срока я взвалил на него все свои обязанности и рванул на море, которого не видел уже давно. Таким образом Тобин был просто брошен с волнолома в бурное море порноделания, от которого у меня уже ехала крыша. Я посчитал это удачным педагогическим приемом. Три недели я лежал пузом кверху на пляже — загорая, или в номере — бухой в хлам, и общался с Тобином только по телефону. Вернувшись, я осоловело увидел все то же суетливое течение дел. Тобин справился. Ну, сам виноват, «ипать ево по нотам».
   Денег заметно прибавилось. Захотелось больше. Я начал наращивать темп. Сейчас я прекрасно осознаю, что совершил ошибку, практически не давая Тобину выходных. Он впахивал, как проклятая лошадь, с утра до ночи, потом еще ночь, потом чуть-чуть поспать, и снова за работу. Смотря в прошлое, я вижу даже не Тобина, а какого-то киборга — как он деловито передвигается от одного чекпоинта к другому, день за днем, месяц за месяцем. Я пытаюсь вспомнить Тобина отдыхающим. Не просто коротающим вечер в клубе или сауне, а именно плавящимся под тропическим солнцем у океана, или хотя бы где-нибудь на крымском веселом гей-пляже. Но нет. Бабло не кончалось, и грести его нужно было круглосуточно.
   Первый звоночек прозвенел тогда, когда Тобин стал рассказывать мне свои ночные кошмары, в которых его душили агрессивные тугие хуи невероятной длины. При этом он смотрел мне в глаза, немного вопросительно, словно выискивал в них понимание. Он выглядел несчастным, но я только ржал в ответ, и он тоже улыбался. Зарабатывал-то он тогда нехило, и это считалось мерилом, а вовсе не усталость или душевное здоровье. К тому моменту я доверял ему практически все — деньги, съемки от моего имени, и даже работу с клиентами. Расслабился по полной.
   В общем, я спокойно завалил свой причиндал на этот сигнал бедствия, и наша совместная история закончилась трагично. В одну из моих поездок мне позвонили и сообщили, что Тобин пропал, его телефон выключен, а большая часть аппаратуры исчезла. Я рванулся в Питер, и после легкого разгона выяснил, что он просто-напросто съебнул, прихватив десять тысяч долларов, свет, видео и все прочее, до чего смог дотянуться.
   Это звучало нелепо, потому что Тобин в месяц зарабатывал сумму, довольно близкую к этой десятке. Идиотом он тоже не был. На кой хрен ему сдалась такая авантюра? К тому же, как выяснилось позднее, он умудрялся от моего имени выполнять заказы, о которых я и представления не имел. Естественно, все гонорары за них он клал в свой карман. Зачем ему было красть свою месячную зарплату? Я в это не поверил.
   И зря. Тобина мы нашли. Он действительно спиздил все вышеуказанное. Даже не «спиздил», а просто взял — что под руку попалось. Он не пытался меня обокрасть. Он даже из города никуда не свалил, а сидел дома и невероятно бухал, пропивая «награбленное». Зрелище жалкое, и уже тогда я понял, что таким нехитрым способом Тобин просто завязал с порнографией в целом и со мною в частности. Видимо, он встал перед выбором — надорваться и сдохнуть, либо выйти из игры. Я расцениваю это как помутнение рассудка. По какой-то причине он не мог просто сказать мне «все, я ухожу!»
   Ну что ж, я был крайне зол, и выход из игры мы ему обеспечили по полной. Не стану расписывать всю историю физического ущерба, который мы нанесли. Кости срастаются, зубы вставляются и даже моча через некоторое количество времени перестает быть красной, хотя это всегда пугает больше всего. Я сделал все, чтобы его жизнь на тот момент прониклась проблемами с начала и до конца. Прошло много лет, и я не знаю сегодняшней ситуации, но тогда ни одна студия не пустила бы его на порог. Все знали, что он вор. Ему не доверили бы даже модельную работу. Для полноты картины его перестали пускать в гей-клубы, и периодически били морду свои же вчерашние друзья-приятели, поскольку стервятники есть в любой субкультуре. Сразу вспомнились все его маленькие недоплаты моделям, строгие выговоры и наказания.
   Сейчас я прекрасно понимаю этот поступок, и не держу совершенно никакого зла, что достаточно ясно из вышесказанного. Я думаю, что порномир закрыт для него до сих пор, и может быть это было как раз то, чего он пытался добиться, сжигая мосты подобным образом.

«А ну, шалопай, сымай портки!» «Деда-а! Я больше не буду-у!»

Заглянем чуть пристальней в нишу инцеста на примере моих съемок. Соответствуя условиям ниши, списки моделей на съемочный день делились на два столбца: «дети» и «деды» (кстати, именно мне принадлежит авторство большинства категорий этой ниши в России). С «детьми», конечно же не настоящими, проблем не было никаких, поскольку студентов в Санкт-Петербурге всегда было — хоть отбавляй. На эти роли ко мне стояли очереди, и я имел возможность отбирать самых моложавых и фактурных.
   «Дедами» мы называли, ясное дело, старшее поколение. И с ними было сложнее. Если модели на роль сына я мог заплатить двадцатку долларов, то за «деда» я спокойно отваливал агенту пятьсот и более. Прибыль все равно была несоизмеримо больше. Все потому, что «дед» должен был быть в возрасте, быть гомосексуалистом и иметь эрекцию, поскольку чаще всего именно отец был в активной роли по отношению к сыну. «Дедами» становились мужики от сорока лет, которые сначала удивлялись такому самоназванию, но потом и сами посмеивались. Их приходилось гримировать, рисуя морщины. Они отращивали солидные бороды и подкрашивали их в благородную седину. Дедушки у меня были самые разные, и каждый со своими «тараканами».
   Был, например, Вова, по прозвищу Красный. Он был помешан на загаре. Вова загорал везде и всегда. Он загорал в солярии, загорал на пляжах, крышах и просто в общественных местах. Загорал при плюс двадцати пяти, и при плюс двух градусах по Цельсию. Казалось бы, у него должен быть идеальный загар, но его не было. Вова был неизменно красного цвета, какими бывают зрелые кубанские помидоры. Солнечные ванны явно не шли ему впрок.
   К тому же Вова стал геем в тридцать шесть лет, будучи женатым и имея тринадцатилетнюю дочь. С женой у него сохранились отличные отношения, и она частенько звонила ему на съемки, заботливо интересуясь самочувствием и напоминая о пользе «презервативчиков».
   Еще был дед по прозвищу Петр. Он не был геем, но у него была жена-красавица и дети, которых нужно было кормить. Петр был личностью творческой, питавшей отвращение к тривиальной трудовой деятельности, поэтому у него было две работы — днем он изображал Петра I на Дворцовой площади, снимаясь на фото с туристами, а ночью стоял в пассиве на моей съемочной площадке, с различных ракурсов запечатлевая гордый символ революционного самодержавия сношаемым в зад. Клиенты, выбирая по каталогу, так и говорили: «Петр Первый подойдет».
   Впрочем, давайте об отдельных личностях чуть подробней.

Дед Костя

Дед Костя снимался у меня на протяжении всего инцест-периода. Ему было за шестьдесят лет, он обладал очень породистой офицерской походкой, манерами, великолепным телосложением, красивым русским языком и вообще полным дворянским набором. Он был бальным танцором, в прошлом — неоднократным чемпионом СССР, а в настоящем — преподавателем и владельцем школы бальных танцев.
   Он тщательно следил за собой и своим здоровьем, в результате чего у него был великолепный стояк и тонус в целом. Он жил с двумя молодыми парнями, которых умудрялся удовлетворять, после чего еще и приезжал на съемки, не уставая. То есть, конечно, он мог устать мальчике на пятом. Но небольшой перерыв снова возвращал его в строй.
   Особенно хорошо у него вставало, когда ему давали пососать. Сосал он очень размеренно, спокойно, тихо и без причмокиваний. Когда он сосал, можно было уснуть как тому, у кого он сосал, так и всем остальным, за этим наблюдавшим. Абсолютно асексуальное зрелище.
   Из-за своих физических возможностей и ответственного подхода Костя был настолько «козырным» дедом, что больше десяти процентов всего инцест материала я отснял с его участием.

Дед Миша

Мишу ко мне привел один из его любовников, снимавшийся у меня эпизодически. Миша — совершенно классический мент, плешивый, с густыми усами и внешностью совхозного механизатора. Он видел жизнь во все места, «заливал за воротник» и был изрядно покрыт шрамами. К тому же он действительно был раньше следователем, а ныне преподавал в академии МВД. Все «ментовские» сюжеты с ним в главной роли были очень органичны и пользовались успехом у публики.
   Еще Миша был классическим неудачником. С ним постоянно случались неприятности — то лицо себе по пьянке разобьет, то по голове ему дадут у банкомата. Все это, однако, делало его стоиком.
   Работать с Мишей было не просто, хотя когда он был трезв, он был очень обязателен. Однажды он прибыл на съемки после очередного запоя, и «встать» не смог. Вколоченная годами номенклатурной службы ответственность повергла Мишу в пучину стыда, так как по телефону я несколько раз уточнил — способен ли Миша к работе, и он это подтвердил. Ему просто нужны были деньги. Съемки были под угрозой, хуй не стоял, и тогда Миша, подобно советским киногероям, рванул ширинку и сказал «ладно, ебите меня!»
   Дело в том, что «сзади» он был девственен. Несмотря на это, я был настолько зол, что поставил его сниматься с Егором. Миша посмотрел на орудие Егора, потом посмотрел на меня, пытаясь вызвать сочувствие. Сочувствия не было. Герой принял болта.
   Как настоящий советский мент, он вытерпел Егора с примерной стойкостью и мужеством. Причем лицо его, красное, со стиснутыми зубами и гусарскими усами, по отзывам клиентов, выглядело довольно возбуждающе. После этого он сказал мне: «Адик, я понимаю, что я тебя подставил, и за это ты подсунул мне Егорку. Давай на будущее — я универсал, но с Егором больше не снимаюсь». Так Миша в пятьдесят лет стал универсалом и начал соглашаться на пассивные роли.
   Обязательно нужно добавить, что Миша был очень добрым человеком, и любил молодых пацанов. Любил не как активный гей, а некой педагогически-отеческой любовью. Он спокойно тратил большую часть своего гонорара на разные подарки для наших молодых актеров — мобильники, часы, шмотки. Или просто дарил деньги без намеков на какую-либо взаимность.

Дед Аркадий

Есть такой очень известный московский историк моды — Александр Васильев. Когда я первый раз увидел Аркадия, я поинтересовался, а не родственники ли они? До того Аркадий был похож на Васильева. Более того, Аркадий занимался тем же самым, и был очень серьезным историком моды, преподавателем в нескольких ВУЗах именно по этой специальности. Естественно, он обладал отличным вкусом, безупречно одевался и любил пространно высказывать свое мнение. Стоило только задать вопрос, касавшийся моды, и можно было часами слушать рассуждения Аркадия. Диалог с ним, в такие моменты, был невозможен. Причем, это часто бывало интересно потому, что он обладал живым умом и богатыми знаниями на эту тему.
   Финансовых затруднений у Аркадия не было. Он ходил к нам, как сам говорил, «пообщаться». Ему было интересно все происходящее. Он расценивал съемки с точки зрения художника, придумывал декорации и сценарии, хотя по ним никогда ничего не снималось. Аркадий занимался неким самотворчеством, каким, впрочем, является любая полноценная самореализация в искусстве.
   Все же один раз мы сделали ролик по его сценарию, просто потому что сценария не было вообще, и всем было абсолютно все равно, что снимать. Нужен был обычный инцесговый хард-ролик с участием Аркадия. Сюжет не требовался. Аркадий уверенно воспрял в художественные выси.
   — Боже, Адик, ну неужели мы снова будем снимать эту ерунду? Давай что-нибудь придумаем, мы же творцы!
   — Ну, придумай. Мне все равно.
   Аркадий взялся за креатив. Мы находились в обычной полупустой съемной квартире, облазив которую вдоль и поперек, он нашел старое и нелепое настенное украшение — большую марлевую бабочку на проволочном каркасе, размером с велосипедное колесо.
   — Вот оно! — воскликнул гений, и описал мне концепцию ролика, — Я буду прикладывать эту бабочку к обнаженному мальчику, к разным местам, и буду говорить ему «ты моя бабочка».
   Хотя мне и было глубоко плевать на сюжет, но от такого идиотизма, видимо, лицо мое изрядно вытянулось, поскольку Миша позволил себе приспуститься с небес и произнес:
   — А чего? Прикольный дебилизм.
   Ответить было нечего, и мы стали снимать этот «прикольный дебилизм». Аркадий действительно взял мальчика, бабочку, и стал неспешно прикладывать её, ставя мальчика в различные позы. Бабочка на спине, бабочка на груди, бабочка в волосах. В конце концов он отодрал мальчика раком, приложив бабочку к его лицу. Подоплека была такой, что он трахает не мальчика, а бабочку. Лао Цзы, блин.
   Все было проделано в полной тишине, без единого слова. Хотя ролик получился вполне в духе Линча, учитывая специфику снимаемого, от смеха давились все, кто его видел. Клиент сказал, что он чуть не «издох», и поинтересовался, кто это выдумал? «Почему-то я так и подумал» — написал он мне в мессенджере.
   Это вам не лампочки вкручивать. Видно даже без одежды — человек искусства.

Дед Саша-массажист

Саша — совершенно простой гей, совершенно активный и совершенно прямолинейный. Ко мне он пришел по рекомендации, сразу спросил «кого ебать?», и тут же, без особой подготовки, приступил. Стоял у него, надо сказать, прекрасно.
   Повествовательная особенность его начинается с того, что Саша был массажистом. Не просто там — простатку размять, а именно профессиональным наминателем человеческих тел. Искусству массажа он учился с младых ноггей, и до сих пор постоянно совершенствовал свой талант. Судя но всему, массаж он делал отменно, поскольку именно с него Саша начинал сеанс соблазнения парней, и всегда доводил его до конца, если конечно соблазняемый не был упертым гетеросексуалом.
   Заметил я это дело случайно, однажды забредя в гостинную, где модели расслаблялись между дублями. Там я застал Александра, невозмутимо загоняющего болта сразу двум парням по очереди, в то время как остальные наблюдали за этим делом. Искренне удивленный, что моделям еще и между съемками приспичило так яростно посношаться, я в последствии поинтересовался у присутствовавших — чего это их так завело? Оказалось, что уже пару месяцев массажист Саша отлично проводит время в комнате отдыха, возбуждая обычно вялых моделей своим чудо-массажем. То есть просто подходит и говорит, а давай я тебе массажик сделаю! Кто же не хочет массажик на халяву? Ну и вот… Страшная сила физиотерапии в руках мастера. Такими темпами за пару месяцев он успел освоить весь мой модельный ряд. Причем, за одну съемку он успевал побаловаться в гостинной раз пятнадцать, и еще на площадке делал дублей пять.
   Дошла очередь и до меня. В один прекрасный день Саша ненавязчиво предложил мне массаж. Не факт, что он планировал непременно «засадить», поскольку знал о моей гетеросексуальности. Но даже в свете субординации такое предложение выглядело неуместно. Сделай-ка, Саша, себе, сказал я. А то мало ли какие чудеса он с расслабившимися гетеросексуалами сотворить может? Не-не, этот орган у меня пока только для дефекации.

Звезда отечественного СПИДа

Очень колоритным дедом у меня был пятидесятилетний гей Ефим. Являясь одним из главных врачей в одной из центральных больниц Санкт-Петербурга, он занимался гениальнейшим медицинским самопиаром. Ефим паразитировал на ВИЧ, утверждая, что является его носителем.
   ВИЧ стал для Ефима чем-то вроде оперного голоса для Баскова — кошмарным и нелепым, но популяризирующим фактором. Ефим говорил, что был первым инифицированным в СССР. Он вещал но телевизору и радио в различных ток-шоу и тематических передачах о том, как он страдает, о тяжелой жизни носителей ВИЧ, о профилактике, о способах передачи, о статистике, о мифах и о чёрте в ступе.
   В итоге этого информационного прессинга, Ефим стал самым главным в Санкт-Петербурге человеком по борьбе со СПИДом. Есть у нас некая совместная американско-российская Ассоциация по этому делу, и Ефим, естественно, стал её президентом.
   Казалось бы — очень здорово и хорошо, что таким делом занимается человек, полностью погруженный в реалии. Но тут, все же, стоит обратить внимание на менее обширную и более объективную область слухов и наблюдений. Хотя, зачастую, это не лучший материал для выводов, но чтобы понять колоритность этого персонажа, нужно видеть обе стороны медали.
   Итак, когда Ефима привели ко мне первый раз, я услышал, в числе прочих рекомендаций, такую: «Он говорит, что ВИЧ-положителен, но ему никто не верит». С чего бы? И действительно, когда я вынес этот вопрос моделям на обсуждение, большинство из них усмехнулось и махнуло рукой. Другие же, не знавшие о карьере Ефима, не возражали — презервативы были обязательными, а геи не так щепетильны по отношению к ВИЧ, как гетеросексуалы.
   Мне стало интересно такое снисходительно-ироничное отношение к смертельному диагнозу, чужому горю и, в конце концов, собственным задницам. И оказалось, что диагнозу Ефима уже порядка двадцати лет. Говорят, что носители ВИЧ столько не живут. При этом Ефим не принимает никаких препаратов, цветет, пахнет, пялит мужские задницы и постоянно очень занят разными делами своей Ассоциации. Да и президентом её, по слухам, он стал на волне всеобщего истерического в свое время интереса к СПИДу. Якобы он, пользуясь своим медицинским положением, раздобыл справок, и размахивал ими перед носом соответствующих американцев, желавших отмыть денег по-легкому, пока те не сделали его главой зарождающейся организации.
   Что такое Общественный Фонд, верно, знает каждый, кто когда-либо «мыл денежку». Для непосвященных расскажу. Любая организация такого типа — финансовая стиральная машина, поскольку позволяет обналичивать и пускать мимо учета огромные денежные массы. Крупные корпорации обязательно имеют свои фонды. Конечно же, существуют и отдельностоящие фонды, которые живут на «откаты» желающих помыть свое бабло. Например, какой-нибудь абстрактный «Фонд Поддержки Замерзающих Пингвинов» по безналу берет миллион Евро у корпорации «РэйпИнцестМаш», обналичивает его, греет двух пингвинов, отслюнявливает свой «откат», а остальное возвращает в руки законному владельцу, в тридцати чемоданах, мелкими купюрами. Не особо замерзавшие пингвины — спасены, «РэйпИнцестМаш» числится неебическим защитником природы и подтирается купюрами, а фонд деловито делит прибыль. Все довольны.
   Кроме того, Ассоциации выделялись сумасшедшие количества гуманитарной помощи — от презервативов до препаратов — которые, по слухам, немедленно реализовывались Ефимом через различную розничную торговлю.
   У кого-то может возникнуть вопрос — с чего бы президенту такого Эльдорадо сниматься в порнушке? Во-первых, потому что «президент» есть величина номинальная, подобная Фунту из конторы «Рога и копыта», который «сидел при Александре II Освободителе» и прочих самодержцах и властях. Деньги текут отнюдь не в его карманы. А во-вторых, не все делали это только ради денег. Многие, как вы уже успели узнать, развлекались.
   Таким образом Ефиму получается очень выгодно быть ВИЧ инифицированным, не важно — правда это или нет. Когда ему напрямую говоришь о том, что таких больных, как он, не бывает, он ничтоже суменяшися отвечает — а вот я бываю, я же врач, мне видней. И хуй чего докажешь.
   Снимался он, в силу своей занятости, не особо много. Никто от него не заразился ни из моих моделей, ни, по слухам, из остальных его партнеров. Что меня нисколечки не удивляет.
   Повторюсь, что все вышесказанное — не более чем слухи и домыслы. Я его за руку не ловил, анализов у него не брал, и за что купил, за то продаю. Вся правда, конечно же, содержится только в средствах массовой информации.

Остров разбитых фантазий

Когда Кипр начал медленно, но верно вступать в Евросоюз, он стал лакомым куском суши для авмов всей России. Упрощенное получение гражданства и крайне низкие цены на землю привели к появлению на острове огромной общины русских авмов «западного» образца. Это была, своего рода, «силиконовая долина» сетевой порнографии, которая «въехала» в Евросоюз со всеми семьями и пожитками на непотопляемом плацдарме достатка. Подобные же сообщества, основанные на лояльности государства к источникам доходов, были и в Праге, и в Эквадоре, и в Таиланде, но я делаю акцент именно на Кипре, поскольку сам чуть было не остался там жить.
   Это случилось в тот момент моей карьеры, когда я всерьез взялся за переход из касты контентщиков в касту авмов, в основном, из-за прилагающейся к ней дополнительной тройки-четверки нолей на банковских счетах.
   Мы с Ольгой приехали на Кипр, где нас встретил специальный человек, занимающийся вопросами недвижимости исключительно для авмов. В считанные дни мы приобрели участок земли для нашего будущего средиземноморского рая, и перешли к рассмотрению проектов домов различной степени финансовой тяжести. Кипр расстилался перед нами в буквальном и переносном смыслах слова, позволяя внести лишь десять процентов стоимости всего на свете, и рассрочив оставшиеся девяносто на срок длинною в вечность.
   Я серьезно увлекся идеей построения семейного гнезда, обозначенной подъемом на новый деловой уровень мира порнографии. Что уж говорить про Ольгу. Вы наверняка помните наш выезд на первую съемку. Уже тогда, в пригородной электричке «Петербург-Гадюкино», Ольга была порномагнатом, далеким от пролетарских будней. Уже тогда она не испытывала никаких сомнений, и теперь её фантазии воплощались во вполне конкретную почву под ногами и проект будущего дворца.
   Над всем этим светило ласковое кипрское солнце, а средиземноморские волны приглашающе поглаживали берег благополучного и надежного, как обсиженные богатой фауной прибрежные скалы, будущего. Чего еще оставалось желать, кроме тех трех-четырех нолей?
   Трудно сказать, кто из нас в большей степени разрушал отношения, и разбираться в этом я не хочу. Но факт, что «постарались» мы оба. Ольга закончила учебу, перестала ассистировать на съемках, поскольку мой график был слишком напряженным, и не стала устраиваться на работу, так как при моем доходе это было глупо. Через год она начала сходить с ума от безделья. Я же мог неделю не появляться дома, пропадая на студийных и полевых съемках. Она стала требовать, чтобы я уделял ей больше времени, а меня раздражала такая Ольгина несамодостаточность. Каждый раз, приезжая домой, я натыкался на истерики. Дошло до того, что она стала проклинать мою работу и деньги. Это казалось мне непростительным лицемерием. Я много раз говорил ей, что я есть то, что есть, и если она будет меня перекраивать, да еще и шоковыми методами, то меня просто не станет. Ольга клялась, что она изменится, и все будет хорошо. Но все оставалось по-прежнему.
   К тому моменту я уже плотно вошел в головокружительный штопор обогащения. Каждый новый проект казался мне поводом и необходимостью заработать еще больше денег на его реализацию. Проще говоря — я подсел, и Кипр не стал исключением. Вернувшись, я впрягся в съемочный процесс. Первая же взрывная истерика поставила точку. Я сказал Ольге, что у неё есть три дня на сбор вещей, затем сел в свой большой белый с тонировкой Grand Cherokee, и поехал отсиживаться в студию.
   Понимание глобальной перемены догнало меня на перекрестке Садовой и Невского, где я дожидался зеленого сигнала светофора. Вдруг накатила волна жара, реклама на проезжающем поперек троллейбусе расплылась по лобовому стеклу, и я понял, что разрыдался. Я рыдал так, что из-за слез не видел даже приборной доски, а соплями брызгал на рулевое колесо. Сзади стали сигналить. Одной рукой я теребил рычаг передач, а другой безуспешно пытался утереть слезно-сонливую Ниагару. Я стоял под зеленым сигналом и заливал внутренности своей шикарной тачки истерическим настоем годичной выдержки.
   Ко мне подбежал гаишник с явным намерением напихать мне жезлом по ряхе. Некоторое время он взирал на мою опухшую, зареванную физиономию. Наверное, я был в тот момент похож на маленького мальчика, потому что на лице его была написана неподдельная жалость. Он спросил, может ли он чем-то помочь. Человеческое присутствие вернуло меня к действительности, потому что поток вдруг иссяк, и я, размазывая сопли по рулю, тронулся и покатил к студии. Там я немедленно нажрался, и все три дня продолжал бухать и трахать каких-то вызванных девок.
   Когда я приехал домой, то Ольги ни в квартире, ни в моей жизни уже не было.
   Привыкнув к этому, я понял, что в своем Кипрском изгнании я сгнию, частично от безделья, а частично и от одиночества. Девственно чистый клочок острова был выгодно продан. Я остался в Санкт-Петербурге, наедине с его вечным предпростудным климатом и бешеным рабочим темпом.

Отношения с миром

Ольга была исключением в том смысле, что она наблюдала становление моего бизнеса с самого начала. Знание того, что каждый день под моим патронажем и взором разнообразно сношаются десятки голых мужчин и женщин, не было для неё откровением, тем более, что она и сама была «в теме», выполняя административно-ассистирующие функции. Еще одним ярким исключением стал Пал Николаич, являвший собою представителя совершенно несовместимой с порнографией категории людей, однако отнесшийся к ней крайне объективно и с позиции широких взглядов.
   Но ведь кроме Ольги, да и после нашего с ней расставания, меня продолжали окружать сотни людей, с которыми я общался по разным поводам. И из этих-то сотен далеко не все были «в теме». Кого-то приходилось посвящать, а от кого-то, наоборот, скрывать большую часть делового айсберга, из практических или этических соображений.
   Например, мои родители, которые до сих пор не знают о происхождении моего капитала и причине всех событий, приведших меня к пространственно-временной данности, из которой я нишу эти строки. Это незнание порождало множество ситуаций комических, а порой и драматических, отзывавшихся, впоследствии, изрядной головной болью.
   Однажды, посреди не предвещавшег о грозы белого дня, мне позвонила мама. Она была полна участия и материнской любви. Она сказала, что в жизни случается всякое, и что, бывает, происходят вещи и пострашней. Но, несмотря на это, я всегда буду её сыном, её любимым мальчиком. И мама — это тот единственный человек, к которому можно прийти и поделиться всем. То есть абсолютно всем-всем-всем. А уж тем более такой важной и абсолютно не катастрофичной вещью. «Ведь для мамы нет ничего страшного в том, что ты — голубой».
   Я и так млел всю дорогу, выслушивая этот монолог. А в финале вообще вынужден был свернуть на правую полосу и припарковаться.
   «Мама, я — не голубой. Что случилось?»
   Случился банальнейший казус по моей вине и головотяпству. Крупная немецкая гей-порностудия, с которой я наладил деловые отношения для съемок своих первых полнометражных фильмов, выпущенных на полноценных носителях вне Интернета, прислала мне обширную и подробную подборку каталогов, журналов и тому подобных ознакомительных материалов. А почта для меня приходила на мамин адрес. И, для удобства, я просил маму сразу вскрывать и зачитывать мне её содержимое, дабы дистанционно отправлять шлак прямиком в мусорное ведро. Мама исправно делала это, пока, в описываемый момент, из огромного конверта на неё не взглянула усатая немецкая физиономия, страстно склонившаяся к широко раздвинутым волосатым мужским ягодицам. Тот самый рабочий «крупный план». На формате А4. Приехали.
   На какое-то мгновение мне показалось, что вот и настал тот час, когда посвятить маму в подробности моего бизнеса будет проще всего, ибо часть неминуемого шока она уже получила и усвоила. Ужаснувшись этой мысли, я принялся пространно юлить, местами неся несусветную чушь, и сам же от неё впадая в ступор. Мама, однако, «велась». Было понятно, что гипотетическая «голубизна» её сына, в которой «нет ничего страшного», вызывала у неё отвращение. Поэтому она с легкостью ухватилась за спасительную, хоть и трещавшую по швам версию спам-рассылки торговых каталогов. Утвердившись в этой мысли, мама успокоилась и тут же сбросила маску толерантности, поделившись со мной тем, что ей даже в мусор-то противно «это» выбрасывать. Я представил, как необходимые мне для работы материалы отправляются в мусор, похолодел, и заверил, что сам приеду, выясню, кто это прислал, и разберусь с нервирующими мою маму фашистами-порнографами раз и навсегда! А заодно и выкину «каку».
   Мама была водворена обратно в моральное-этическое благополучие, но этот урок я выучил накрепко.
   Это были, пожалуй, самые сложные моменты отношений — связанные с родителями и родственниками. Остальной же круг общения либо вообще не интересовался родом моей деятельности, либо был вполне прогрессивен для того, чтобы его принять без всяких оговорок. Девушек, с которыми я спал, или завязывал более тесные отношения, это даже интриговало. Естественно, кроме тех, которые были связаны с порнобизнесом. От друзей и приятелей род своей деятельности я не скрывал, хотя и не рекламировал.
   Самое интересное, что правда в данном случае была настолько необычна, что в неё попросту не верили. Даже скрывать-то ничего не приходилось. Какая-нибудь девица в клубе спрашивала меня, чем я занимаюсь, и я честно отвечал ей, что снимаю порнографию. Понимаете? Конечно же, она мне не верила. Или «верила», но по лицу было видно, что она считает это шуткой в рамках флирта.
   Здесь мы снова возвращаемся к мифам о порнографии. Если ты действуешь в мифе, то и сам ты — миф. Ха-ха, прикольно пошутил, потанцуем?
   Раз уж вспомнили о мифах, то стоит упомянуть, что отношения с моделями тоже выходили за рамки стереотипа. Никакой доступностью здесь и не пахло. И если модель перед камерой за гонорар трахается как угодно, то это не значит, что она проститутка, и легко даст мне и после съемок. Взаимное желание — непременное условие, как и везде.
   Например, снимали мы как-то в сауне, а после съемок просто парились, попивали алкоголь и валяли дурака. В итоге я затащил рыженькую модельку в отдаленный уголок сауны, и уже готов был насадить её на свой напряженный кол, когда мне был дан «от ворот поворот» по причине того, что мы совсем не знаем друг друга, и вообще только сегодня познакомились. Мол, это неприемлемо. Это притом, что меньше часа назад она обрабатывала перед камерой три таких кола безо всяких предубеждений. Однако мне страсть как хотелось именно эту цыпочку, и тогда я предложил ей оплатить дополнительный гонорар, как за еще одну съемку, на что был вынужден выслушать мораль об отличии труда порномодели от проституции. Понурый, покачивая эрегированным колом из стороны в сторону, я побрел восвояси.
   Что поделать? Она права. Каждый имеет право отделять личную жизнь от работы, и я, как режиссер, даже поощряю эту тенденцию. Тем более что я тут же нашел более сговорчивую девочку, питавшую ко мне определенную страсть безо всякого гонорара.

Съемки ради «прикола»

Стоит упомянуть о такой интересной категории моделей, которая снималась в порно совсем не из финансового интереса. Более того, некоторые из них предлагали платить деньги сами, за участие в съемках. Кто же эти удивительные люди?
   Например, один мой хороший приятель, крайне активный в сексе, однажды пожаловался мне на скуку в этой области жизни. Что касается прочих сфер его деятельности, он — обычный успешный бизнесмен среднего класса, не сильно стремящийся к экстравагантности поведения и внешности. Мы долго обсуждали разные возможности и, в итоге, решили снять его в бисексуальном ролике.
   Поскольку он не был бисексуалом, но очень хотел попробовать, я подобрал ему самую приятную девочку-модель, и наиболее женственного мальчика.
   Нюанс бисексуального ролика заключается в том, что все, находящиеся в кадре, взаимодействуют вне зависимости от пола. То есть, трахнув девочку, придется трахнуть и мальчика. С девочкой приятель оказался на высоте, а вот в юношеском анальном отверстии его член постоянно клонило к стыдливому сну, поэтому в процессе гомосексуального акта он постоянно «сосался» с девочкой и наминал её груди.
   В целом получилось хорошо, и на моего приятеля до сих пор дрочат в определенных уголках мировой сети. Он, так же, очень понравился модели-мальчику, из-за чего, впоследствии, некоторое время отбивался от его ухаживаний.
   Естественно, я никак не выделял его среди прочих моделей в съемочном процессе. Он точно так же получал режиссерские указания, предоставлял свои удостоверяющие возраст документы и даже получил от меня гонорар, в котором не нуждался. Таких моделей у меня было еще несколько. Некоторые снимались регулярно.
   Другой тип желающих развлечь себя порносъемками — «наблюдатели».
   Один из них, очень известный петербургский бизнесмен, банкир и гомосексуал, вышел на меня через одного из моих «мальчиков». Он позвонил мне и представился своим глубоким, известным широкой публике сопрано. Я слегка прихуел. Не каждый день мне звонят люди, которых я часто наблюдаю по телевизору и в заголовках деловой прессы. Вопрос «чем могу?» решился вежливой просьбой поприсутствовать на съемках. Его возбуждала возможность подрочить на такое шоу, и он готов был её щедро оплатить.
   Это звучало логично, ведь такой услуги, как порнографическое peep-show, в России не существует, а потенциального потребителя — хоть отбавляй. И все же мне пришлось отказать, поскольку я опасался того, что за ним последует целая череда любителей «порноцирка». Это выбило бы из колеи большинство моделей, и сорвало бы любой съемочный процесс.
   Он, слава богу, все понял и не настаивал. Люди такого уровня теоретически могли в отместку доставить мне массу неприятностей. Лучше и не начинать.
   Единственное исключение из правил я сделал для одного известного юриста. Он долго и настойчиво ныл, но я был непреклонен. А потом мне пришел заказ на съемки в офисном интерьере, и юрист радостно предложил свои многочисленные офисы «но бартеру» — мы снимаем, он тихо смотрит. Кроме того, я был уверен, что за ним не потянется никакой бомонд. Я накинул моделям из сэкономленного на аренде, и все остались довольны.
   На этих съемках, кстати, произошел очень показательный случай, характеризующий атмосферу и отношения в мире порно. Мы заканчивали снимать бисексуальный сюжет. Девочка стояла на столе в классической позе «догги-стайл», и в ней дислоцировалось три члена — во всех доступных местах. В перерыве между дублями зазвонил её «сотовый». Чтобы не портить мизансцены, слезая со всех трех хуев, она потянулась за трубкой и, вынув член изо рта, выдала следующее:
   — Да, котик? Нет, солнышко еще занято. А ты уже подъехал? Ну, подожди немного — солнышко выбежит минуток через двадцать. Да, котик, я тоже тебя люблю. Чмаки-чмаки.
   И котик послушно стоял перед подъездом, ожидая, пока его солнышко дожарят в три болта. Я потом спросил у девочки, хватает ли её на секс после съемок? «Конечно! На съемках же не секс».
   О чем я Вам и толкую.